автомат обезьянка 2
И только брови налились красной яростью, горели воинственно, зоревой дугою охватив глаза, то и дело затягивающиеся непроницаемой, слепой пленкой таежной темнозори, забвением тоскую щего самца. Я часами смотрю на выцветшую фотографию, на уже расплывшиеся лица тех, кого нет на этой земле: я хочу понять. А мы и не знали, что за порогом нашего класса дежурила смерть.
Перепутав время и место, не обращая внимания на скопище любопытных людей, пленный глухарь исполнял назначенное ему природой - песню любви. Мы были молоды, а незнания молодости восполняются верой в собственное бессмертие.
Неволя не погасила в нем вешней страсти и не истребила стремления к продлению рода своего. Но из всех мальчиков, что смотрят на меня с фотографии, в живых осталось четверо. Классы соревновались не за отметки или проценты, а за честь написать письмо папанинцам или именоваться «чкаловским», за право побывать на открытии нового цеха завода или выделить делегацию для встречи испанских детей.
Он неторопливо, с достоинством бойца, мешковато топтался на тряпично-вялой траве меж кочек, задирал голову и, целясь клювом в небесную звезду, взывал к миру и небесам, требовал, чтоб его слышали и слушали. И еще я помню, как горевал, что не смогу помочь челюскинцам, потому что мой самолет совершил вынужденную посадку где-то в Якутии, гак и не долетев до ледового лагеря.
И начавши песню с редких, отчетливых щелчков, все набирающих силу и частоту, он входил в такое страстное упоение, в такую забывчивость, что глаза его снова и снова затягивало пленкой, он замирал на месте, и только чрево его раскаленное, горло ли, задохшееся от любовного призыва, еще продолжало перекатывать, крошить камешки на шебаршащие осколки. Самую настоящую посадку: я получил «плохо», не выучив стихотворения. Я теперь намного старше тебя, у меня масса дел, я оброс хлопотами. По ночам я все чаще и чаще слышу всхлипы собственного сердца: оно уморилось. Я стал седым, и мне порой уступают место в общественном транспорте.
В такие мгновения птичий великан глохнет и слепнет, и хитрый человек, зная это, подкрадывается к нему и убивает его. Потом-то я его выучил: «Да, были люди в наше время…» А дело заключалось в том, что на стене класса висела огромная самодельная карта и каждый ученик имел свой собственный самолет. Уступают юноши и девушки, очень похожие на вас, ребята.
Убивает в момент весеннего пьянящего торжества, не давши закончить песню любви. Отличная оценка давала пятьсот километров, но я получил «плохо», и мой самолет был снят с полета. И тогда я думаю, что не дай им Бог повторить вашу судьбу.
Не видел, точнее, никого не хотел видеть и замечать этот пленник, он жил, продолжал жить и в неволе назначенной ему природой жизнью, и когда глаза его "слепли", уши "глохли", он памятью своей уносился на дальнее северное болото, в реденькие сосняки и, задирая голову, целился клювом, испачканным сосновою смолою, в ту звезду, что светила тысячи лет его пернатым братьям. А если это все же случится, то дай им Бог стать такими же.
Глядя на невольника-глухаря, я подумал, что когда-то птицы-великаны жили и пели на свету, но люди загнали их в глушь и темень, сделали отшельниками, теперь вот и в клетку посадили. Между вами, вчерашними, и ими, сегодняшними, лежит не просто поколение.
Оттесняет и оттесняет человек все живое в тайге газонефтепроводами, адскими факелами, электротрассами, нахрапистыми вертолетами, беспощадной, бездушной техникой дальше, глубже. Мы твердо знали, что будет война, а они убеждены, что ее не будет. Жаль только, что свобода эта порой оборачивается безмятежностью…
Но велика у нас страна, никак до конца не добить природу, хотя и старается человек изо всех сил, да не может свалить под корень все живое и под корень же свести не лучшую ее частицу, стало быть, себя. Куда шла его рота, какой её номер — ничего этого он не знал, потому что всего два дня как попал в неё. Вначале его определили к Богачёву во взвод управления катушечным телефонистом. Вот и сейчас он тащился на НП, под самый обстрел, все ради того же воспитания. В девятом классе Валентина Андроновна предложила нам тему свободного сочинения «Кем я хочу стать?
Обзавелся вот "природой" на дому, приволок ее в город - на потеху и для прихоти своей. Бакланов Григорий Яковлевич — русский советский писатель и сценарист. К фронту двигалась артиллерия, обочиной, в пыли, подымая пыль множеством ног, топала пехота. За Днестром, под Яссами, Богачёв всего один раз взял его с собой на передовой наблюдательный пункт, где все простреливалось из пулемётов и где не то что днём, но и ночью-то головы не поднять. И в пехоте люди живут, — уныло отвечал Долговушин, больше всего на свете боявшийся снова попасть в пехоту. Два километра — не велик путь, но к фронту, да ещё под обстрелом… И все ребята написали, что они хотят стать командирами Красной Армия.
