автоматы арбуз

Два первых кочегара отскакивают в стороны, два последних с силой толкают носилки в глубину.

Если меня примут в эту организацию, я буду служить ей верой и правдой.

А я вновь увидел перед собой лицо полковника в самый последний момент, когда его ноги уже были в огне, а голова еще жила: еще пульсировала кровь, и еще в глазах светился ум, смертная тоска, жестокая мука и непобедимое желание жить. Но, черт побери, я почему-то наперед знаю, что если мне предстоит вылететь в короткую квадратную трубу, то никак не в гробу с бахромой и каемочками.

Но если вступил, то принадлежишь организации полностью. Посиди и помолчи, – Седой щелкнул переключателем, и длинная худая стрелка, четко выбивая шаг, двинулась по сияющему циферблату. ), но дорога в КГБ открыта для всех, и искать эту дорогу совсем не надо.

Если тебе и не нужна эта минута, организация обязана тебе ее дать. Тут вам тоже каждый поможет: прямо по коридору и направо, дверь черной кожей обита. Особист есть в каждом полку, в каждом институте, в каждой тюрьме, в каждом партийном комитете, в конструкторском бюро, а уж в комсомоле, в профсоюзах, в общественных организациях и добровольных обществах их множество. Другой вопрос – примут или нет (ну, конечно же, не примут! Ребром ладони – по козырьку: совпадает ли кокарда с линией носа. А мой вещмешок, шинель, комбинезон и шлем всегда в танке хранятся.

На размышление одна минута.– Мне не нужна минута на размышление.– Таков порядок. Но можно в областное управление и не обращаться, можно в особый отдел по месту работы обратиться. Особист на каждой захудалой железнодорожной станции есть, на каждом заводе, а бывает, что и в каждом цеху. Не слышали честные граждане о таком, и милиция никогда не слышала. Теперь портупею на самые последние дырочки затянуть, командирскую сумку через плечо и фуражку на голову. Мой пистолет при входе в полк я из огромного сейфа схвачу.

Тебе предстоит встреча с заместителем начальника ГРУ генерал-полковником Мещеряковым и визит в Центральный Комитет к генерал-полковнику Лемзенко. Иногда в ходе наших экзаменов и психологических тестов такое покажут, что вопрос сам к горлу подступает. На центральной площади всенепременно статуя Ленина стоит, а позади нее обязательно огромное здание с колоннами – это обком партии. Тут же, на площади, любого спросите, вам любой покажет: да вон то здание серое, мрачное, да, да, именно на него Ленин своей железобетонной рукой указывает. Для нормального человека, как и для всей советской милиции, эти буквы ничего не говорят и никаких ассоциаций не вызывают. Но, допустим, нашелся некий доброволец, каким-то образом нашел он ту дверь, в которую стучать надо, примите, говорит. Гимнастерку – на себя, не застегивая, – это на ходу сделать можно. Они свои колонны вытягивать начнут, когда головные подразделения далеко вперед уйдут.

Тогда мне выпала честь первым поздравить тебя со вступлением в наше тайное братство, которое именуется Главное разведывательное управление Генерального штаба, или сокращенно ГРУ. В данном случае лучше задать вопрос, чем промолчать. Веди себя так, как вел себя сегодня здесь, и тогда все будет хорошо. Если вам захотелось работать в КГБ, то езжайте в любой областной центр. Едет такая машина по стране – никто не удивится, никто вслед не посмотрит. О ней никто не знает, и оттого не идет в нее по своей инициативе. Собрался я за три с половиной минуты: одеяло в сторону, брюки, носки, сапоги. Гремит парк, ревет парк боевых машин сотнями двигателей. А тыловым подразделениям и места нет в громадном парке. Начальник штаба полка с командирами батальонов ругается, криком сотни двигателей перекрывает.

В Грузии милиция даже номерные знаки выдает с буквами «ГРУ», не подозревая, что буквы эти могут иметь некий таинственный смысл. Добровольца немедленно арестуют, и ждет его тяжелое, мучительное следствие. – Тут же он сообразил, что спросонья я к шуткам не расположен, и потому, сменив тон, коротко объявил:– Боевая тревога! Все молодые офицерики да их посыльные, которые и того моложе. Они уходят тихо, не прощаясь, как уходят из нашей жизни люди, воспоминания о которых сладкой болью тревожат наши черствые души. По грязной бетонной дороге ползут серо-зеленые коробки, выстраиваются в нескончаемую очередь.

Но судьба распорядилась иначе.13 апреля 1969 года в 4 часа 10 минут взял меня осторожно за плечо мой посыльный:– Вставайте, старший лейтенант, вас ждут великие дела.

Направление я выбрал себе однажды на всю жизнь и менять его не собирался. Три танка – первый взвод, три – второй, еще три – третий.

Отклонения могли быть только в скорости движения, но не в направлении. Сидящий рядом радист по внутренней связи (иначе пришлось бы орать на ухо) докладывает последние указания.