играть бесплатно в автомат клубнички
Прощай, прощай -- шепчу я на ходу, среди знакомых улиц вновь иду, подрагивают стекла надо мной, растет вдали привычный гул дневной, а в подворотнях гасятся огни. Так оглянись когда-нибудь назад: стоят дома в прищуренных глазах, и мимо них уже который год по тротуарам шествие идет.
Часть I Пора давно за все благодарить, за все, что невозможно подарить когда-нибудь, кому-нибудь из вас и улыбнуться, словно в первый раз в твоих дверях, ушедшая любовь, но невозможно улыбнуться вновь.
А небо над Колизеем такое же голубое, как над родиной нашей, которую зря покинул ради истин, а также ради богатства римлян. Прочие наставления -- у Шекспира в "Гамлете", в 3 акте.
"Проплывают облака..." -- это дети поют ночью, ночью, от травы до вершин вс? Романсы, кроме того, должны произноситься высокими голосами: нижний предел -- нежелательный -- баритон, верхний -- идеальный -- альт.
Только мокрые листья летят на ветру, спешат из рощи, улетают, словно слышат издали какой-то осенний зов. Проплывают облака, это жизнь проплывает, проходит, привыкай, привыкай, это смерть мы в себе несем, среди черных ветвей облака с голосами, с любовью... Проплывают облака, проплывают, проплывают над рощей. Где-то льется вода, только плакать и петь, вдоль осенних оград, вс? Романсы рассчитаны на произнесение -- и на произнесение с максимальной экспрессией: в этом, а также в некоторых длиннотах сказывается мистерийный характер поэмы.
"Проплывают облака, проплывают облака и гаснут..." -- это дети поют и поют, черные ветви шумят, голоса взлетают между листьев, между стволов неясных, в сумеречном воздухе их не обнять, не вернуть назад. Цель достигается путем вкладывания более или менее приблизительных формулировок этих представлений в уста двадцати не так более, как менее условных персонажей. Романс -- здесь понятие условное, по существу -- монолог.
Ищи, ищи неславного венка, затем, что мы становимся любыми, вс? Слышишь ли ты голоса, видишь ли ты волосы с красными гребнями, маленькие ладони, поднятые к мокрой листве? Где-то льется вода, вдоль осенних оград, вдоль деревьев неясных, в новых сумерках пенье, только плакать и петь, только листья сложить. Что-то выше нас проплывает и гаснет, только плакать и петь, только плакать и петь, только жить.
И веточки невидимо трясутся, да кружится неведомо печаль: унылое и легкое распутство, отчужденности слабая печать. Но, переменным воздухом дыша, бесславной маяты не превышая, служи свое, опальная душа, короткие дела не совершая. Меняйся хоть извне на дансинги, на Оперу, на воды; заутреней -- на колокол по мне; безумием -- на платную свободу. Блестящие нити дождя переплетаются среди деревьев и негромко шумят, и негромко шумят в белесой траве. И лишь когда весь пепел в пыль сотрут лавины сих песчаных орд и множеств, -- тогда они, должно быть, впрямь умрут, исчезнув, сгинув, канув, изничтожась. Отставшая от леса стая волчья несется меж ночных пустот, пустот, и мечутся во мраке ветви молча.
И сызнова полет автомобильный в ночи к полупустым особнякам, как сызмала, о город нелюбимый, к изогнутым и каменным цветам. Затем, что это юмор неуместный, затем, что наши головы кружит двадцатый век, безумное спортсменство. Вот цветы и цветы, и квартиры с новой любовью, с юной плотью входящей, всходящей на новый круг, отдавая себя с новым криком и с новой кровью, отдавая себя, выпуская цветы из рук. Но им еще придется стать огнем, а вслед за этим новой плотью -- пеплом.
менее нужна, плывет ко мне московскими мостами посольских переулков тишина? Августовские любовники в вечернем воздухе чертят красно-белые линии рубашек, своих цветов, распахнутые окна между черными парадными светят, и они вс? Видишь, августовские любовники пробегают внизу с цветами, голубые струи реклам бесконечно стекают с крыш, вот ты смотришь вниз, никогда не меняйся местами, никогда ни с кем, это ты себе говоришь. Отломленные ветви мертвым сном почили здесь -- в песке нагретом, светлом.
Игровой автомат Gold Factory - 777-
Иосиф Бродский. Стихотворения и поэмы основное
