играть в автоматы черти играть бесплатно

Это совсем недалеко, а мы будем вам очень признательны. Он с натугой подавил зевок и, проморгавшись, сказал: -- Я никуда не поеду. Швейцар отвернулся; ему, наверное, было стыдно наблюдать эдакое измывательство над гостями престижного отеля- Пришлось повысить голос, окликнуть швейцара, и тот, надо сказать, живо навел порядок: развязный кэбби в два счета оказался за рулем.

Но, Бог ты мой, до чего же это неприятно, когда везет вас обозленный шоферюга, который все время бурчит что-то себе под нос, гримасничает и вам назло резко тормозит на перекрестках.

Притихнув на заднем сиденье, вы молча разглядываете плешивый затылок над несвежим воротничком и -- в зеркало заднего обзора --обрюзгшие небритые щеки.

К счастью, поездка длится лишь считанные минуты, и, когда кэб останавливается, счетчик показывает 1.80. Английскую речь он коверкал; рука еле сдержалась, чтобы не хлопнуть дверцей...

Инцидент исчерпан; водителю протянуты две долларовые бумажки и сказано, что сдачу он может оставить себе. -- в сердцах, поскольку грубиян угрюмо молчал, сказала жена. А назавтра, когда вы покидали Нью-Йорк, у отеля произошло чудо.

-- А ведь и в самом деле, -- вслух согласились вы с замечанием жены. Не успели вы с женой спуститься по ступенькам подъезда, как один из дремавших в очереди таксистов, заметив пассажиров, нажал на гудок; другой, похожий, кстати, на вчерашнего, бросился вам навстречу и буквально выхватил из рук чемодан, а третий, юркий такой, опередив швейцара, услужливо распахнул дверцу...

-- Вам, водитель, наверно, следовало бы что-то сказать, если после всего я дал вам десять процентов на чай. Вы с женой только переглянулись и еле сдержались, чтоб не расхохотаться.

Но каково же было ваше изумление, когда вы своими глазами -- не может же такое померещиться -- увидели, как таксист (определенно тот самый, вчерашний! -- не слишком любезно бросили вы, не забыв давешних сцен. -- бойко откликнулся жлоб, и кэб рванулся к переключавшемуся светофору...

), захлопнув багажник, подскочил к швейцару и сунул ему ассигнацию... А теперь, если вас интересует, откуда, да еще с такими подробностями известно мне о том, что произошло между вами и таксистами перед входом в отель, и в машине, и даже о нелепых пререканиях по поводу двадцати центов, оставленных на чай, я откроюсь: плешивый жлоб с небритыми щеками и мутным взглядом -- это я.

Эх, как мне знать: а вдруг читатель, едва раскрыв мои записки, уже досадует, уже недоволен; это ведь не тот благодарный русский книголюб, который, обнаружив в двадцать шестой главе первое живое слово, будет уже до победного конца .давить" двухтомный роман про династию животноводов и, лишь перевернув последнюю, тысяча семьсот девяносто восьмую страницу, скажет: "Вот ведь какая дрянь!

", но и после того не зашвырнет неудавшуюся, видимо, новинку, а даст почитать сослуживцам, чтобы проверить: совпадают ли мнения? А привередливый американец уже точно досадует: что, мол, этот таксист, этот эмигрант, только морочит голову и ничего толком у него не поймешь: почему вдруг ленивые кэбби кинулись усаживать пассажиров в машину? Скорее всего, это вообще какое-то несусветное вранье: чтоб таксисты давали на чай -- это что-то совсем уж неслыханное...

Но, ей же Богу, ни слова вранья нет в бесхитростной моей книжке!